Лето ушло и, судя по всему, ушло окончательно. Воздух резко остыл, пришло время Борея, а меня понесло из дому на природу, в лес. Зачем? Сам не знаю. В лесу я попытался найти ответ на этот вопрос, но нашел я его или нет, не могу вам сказать. Впрочем, чего тут рассусоливать, пора рассказать все по порядку.

А началось все с того, что в одной закрытой группе в соцсетях, в которой я имею честь состоять, появилось объявление о готовящемся мероприятии, названном организаторами «Костер дружбы». Группа, о которой идет речь, создана молодежным историко-краеведческим обществом «Белый ворон». Да, именно так – я отправился в путь с этими веселыми и увлеченными ребятами, о которых мы уже рассказывали на страницах нашей газеты. Мероприятие, собственно говоря, подразумевало поход в лес с ночевкой. Приурочено оно было к 23-й годовщине образования «Белого ворона». Если быть совсем точным, то «Костер дружбы» был не только посиделками в честь дня рождения «Белого ворона», но и еще и традиционным для беловороновцев Арбузным рейдом. Что это такое я не знал, читал не раз в группе, что, мол, сходили, но не более, а тут появилась возможность самому пощупать, что это за рейд такой и с чем его едят. Ну, с чем едят это как раз было понятно – с арбузами. А вот все остальное…

В обязательном списке к походу одним из пунктов значилась покупка арбуза, который можно было заменить спелой дынькой. Кроме того, предлагалось не забыть КЛМН. Вот тут я озадачился. Пару часов я ломал голову, пытаясь расшифровать загадочные буквы. Все оказалось просто и банально: КЛМН – это, всего-навсего, кружка, ложка, миска, нож!

К ночевке подготовился основательно – в рюкзак, помимо провизии и упомянутых выше предметов, легли еще теплый свитер и бушлат. Я ведь прекрасно понимал, что на дворе не май, ночи нынче прохладные. Точкой рандеву нашей немногочисленной группы… Ах, да! Я же не упомянул, что список путешественников состоял из восьми человек. Трое взрослых – Андрей Кленовый (бессменный руководитель и идейный вдохновитель «Белого ворона»), Виталий Буганаускас и ваш покорный слуга, остальные – молодежь и дети. Итак, местом старта стала площадь Ленина. До леса добирались на авто, а далее в лесу – пешком. Мы, черняховцы, называем этот лес Зеленый Бор, по имени одноименного поселка, расположенного неподалеку. Гусевцы называют его Майским, а на карте 1998 года он именуется Черняховским. Ну, это так, к сведению...

Итак, нас ожидал пеший переход до конечного пункта – беседки в глубине леса. Топали весело и бодро. С шутками-прибаутками наш отряд дошел до первой остановки – поляны у начала леса. Там когда-то был шлагбаум, справа от дорожки – поляна с двумя беседками, слева – домик лесника. Но это было когда-то, ныне ничего этого нет. На поляне валялись старые автомобильные покрышки, стояла одинокая машина, владелец которой очевидно был занят сбором грибов. У обочины громоздились стволы деревьев, спиленные и сложенные в аккуратный штабель.

- Привал, - громогласно объявил Андрей Кленовый.

Первыми на землю были брошены изрядно оттягивающие пальцы пакеты с провизией, затем, сопровождаемые вздохами облегчения, были скинуты рюкзаки. Началось поедание арбуза. Кушать эту огромную ягоду, несомненно, вкусно, но не очень приятно. Арбузный сок течет по рукам, по подбородку, кусая арбузную дольку обязательно испачкаешь щеки, потом ты становишься липким… В общем, не очень приятные ощущения. Но организаторы все учли – в багаже имелись влажные салфетки.

После привала мы бодро продолжили свой путь, все больше углубляясь в лесную чащу. Согласно плану, впереди нас ждал еще один привал, а потом последний марш-бросок и… мы на месте. Повествовать о переходе не буду. Отмечу только, что чем дальше, тем меньше бодрости наблюдалось у некоторых участников похода. Во всяком случае, я точно во время второго перехода начал стремительно скисать. Объемные размеры и излишки веса, столь выручающие во время крепких морозов, в данном случае принесли запотевание линз в очках и заливание потом глаз. Но я мужественно терпел издержки пешего движения к намеченной цели. Беседка у обочины – место второго привала – была встречена мной, как свет маяка измотанным штормами и туманами судном. Отдышавшись, остыв, мы, укрепив себя верой в прекрасные вечер и ночь в глубине леса, сделали последний переход. Финальной точкой нашего похода стал такой же лесной домик-беседка, как и на втором привале, с той лишь разницей, что он находился чуть ли не в самом центре леса, да еще и прятался в зарослях травы, название которой я позабыл. Помню только, что наш лидер, будучи биологом и историком, назвал ее ведьминой травой. Но не потому, что она используется для приготовления колдовских зелий, а потому что ее собирали в снопы, сушили и потом использовали для костров, на которых с песнопениями сжигали юных колдуний. Над входом в бревенчатый сруб был начертан таинственный знак, при взгляде на которой закрадывалась мысль о том, что тут продолжают шастать, бряцая кольчугами и мечами, отряды варягов. Впрочем, я вспомнил, что подобные символы во время нашего масленичного похода малевал на стенах заброшенного стрельбища один из молодых беловороновцев. Так что, скорее всего, это был таинственный знак «Белого ворона». Так и есть: обойдя по кругу домик, я обнаружил с обратной стороны нарисованный герб ордена, пардон – общества.

Недолгая передышка и главный Белый ворон – Андрей Кленовый – озадачил всех общественно-полезным трудом. Ночку, охотно отзывающегося в миру на имя Александр Новченков, погнал в лес за дровами, вместе с ним ушла Настя Кошелева, увильнув таким образом от разбивания палаточного лагеря. Остальная молодежь с удрученным видом отправилась устанавливать палатки. Виталий Буганаускас взял на себя обязанности главного надсмотрщика. Я же стал смотреть, как молодежь трудится. Для меня этот труд был на уровне квантовой механики – слово знаю, а что это такое – нет. В общем, темный лес, бурелом и непроходимые дебри. Единственное, что я мог внести в общее дело установки палаток, помимо путанья под ногами и щелканья затвором фотоаппарата, это поварские обязанности. В общем, куриный супчик был за мной.

Накрытый в срубе стол (две чудовищной толщины дубовых доски, посеревших от времени, на не менее массивных ножках) помимо супа украсился морковкой по-корейски (корейцы и не ведают, что у них есть такое блюдо), маринованными в присутствии свеклы кабачками, сыровяленым салом, арбузами, дынями и двумя громадными пирогами с абрикосовой начинкой. Настоящий пир! Когда с супом было покончено, в ход пошли чай-кофе и пирог. А затем в свете свечей началась культурная программа, включившая в себя полуофициальную часть – награждение кубком «Активист года» упомянутого выше Александра-«Ночки»- Новченкова.

Тентом, который закрыл вход, играл поднявшийся ветер. Он шелестел листвой и пугал нас пластико-капроновым хрустом. Нам казалось, что у входа кто-то стоит. Где-то неподалеку была поляна, на которой журавли сбивались в отряды и становились на крыло, улетая в теплые края. То и дело раздавались журавлиные жалобные крики. Их звучание из ночной тьмы было несколько жутковатым. Мы же в ночи слушали Баха и рок-н-ролл. Андрей Кленовый пел свои песни (свои в прямом смысле) и из репертуара известных рок-групп. Даже был «Сектор газа», но вполне приличный – с нами же дети! Настя Кошелева услаждала наш слух исполнением классики. Как об этом волшебстве рассказать? Это надо слушать под шорохи ночного леса, треск огня свечей – и тогда вы ощутите все очарование и музыки, и живого дыхания леса.

В негромких звуках музыки Зеленый Бор оживал. Слабый отсвет костра выхватывал из темноты могучие стволы грабов. Они угрожающе трясли ветками, предупреждали ночных гостей, мол, не ходите в ночной мрак – там тайна, и пусть она останется не раскрытой. А если кто рискнет удалиться в ночную мглу под сень вековечных деревьев, то пеняйте на себя: вы видели там ведьмины круги из мухоморов, они вас поглотят, они откроют вам ворота в волшебный мир, где время течет иначе, и только хозяева холмов знают, когда вы вернетесь в свой мир. С дороги доносились шорохи, будто там маршировали солдаты лесных чащоб, подданные Оберона. И над всем этим нет-нет да и раздавался жалобный крик журавлей. Музыка туманила взор и перед ним открывались видения сказочного мира. Это были чары леса, пробужденного волшебной музыкой…

Было за полночь, когда я откланялся и пошел палатку. Минут пятнадцать я упаковывал себя в спальный мешок. Он все не натягивался на меня, или это мне никак не удавалось в него поместиться? Наконец, кое-как натянув на себя этот туристический атрибут, я собрался уснуть. Но тут в палатку забрался Виталик Буганаускас.

- Ты, что, ошалел? В бушлате упаковался, - удивился он.

Так вот почему я не мог его на себя натянуть, подумал я, и стал срочно переупаковываться. Андрей же объявил, что ночевать будет в срубе, ибо видел там мышь-хозяйку.

- Боюсь, как бы она не погуляла по столу и припасам. Буду охранять, - сказал он и, забрав свой спальник, ушел в домик. Вскоре оттуда раздался богатырский храп, который служил отпугивающим фактором для упомянутого грызуна. Затем к нему добавились еще два – мой и Виталия. Храпели мы знатно. Я периодически просыпался и слышал, как от наших децибелов усиленно сыпались на палатку листья с деревьев. «Ммм… От таких звуков вся животина в лесу попрячется», - сонно подумал я и перевернулся на другой бок. В шесть утра меня разбудил треск веток. «Либо, лось, либо кто-то разводит костер, - подумалось спросонья, но я все же умудрился анализировать. - Наш храп распугал всю живность в округе. Значит, кто-то уже встал и ломает ветки для костра». И я был прав. У кострища «колдовал» самый юный участник похода – Володя. Костер нещадно дымил, но он старательно пытался его разжечь. Я притащил сухих дров и дело пошло. Пока Вова занимался костром, я отправился на лесную прогулку.

Лес, росший на противоположной стороне, изобиловал грибами – рядовками, говорушками, рыжиками, млечниками и молоденькими опятами. В чаще, принявшей наш палаточный лагерь, опята были уже в стадии переростков. Там же я набрел на поляну ежовиков, каких отродясь не видывал. Большие, крепкие и… много. Червивых я их не видел ни разу, растут они, как правило, летом, а сейчас для них уже поздновато, и, тем не менее. Ведро для грибов осталось в лагере, пришлось снять кепку и набрать в нее оранжевых красавцев. К моему возвращению лагерь уже пробудился. Позавтракав гречневой кашей с мясом, мы перешли к выполнению заключительной части нашего походного плана – сбору грибов. Первую часть – арбузную мы выполнили, вторую – празднование дня рождения «Белого ворона», также исполнили, время для финальной. Я отправился с Настей Кошелевой. Помог ей нарезать опят, себе же набрал говорушек ворончатых и говорушек дымчатых. Последние обладают невероятным цветочно-фруктовым запахом, который исчезает при отваривании.

Обратный путь мы совершили без привалов. Добравшись домой, распаковав рюкзак, приняв душ, я упал, разбитый и уставший. Ноги гудели, поясница отваливалась, но я твердо знал, что и впредь пойду с беловороновцами в поход. Я пытался в ночной беседе выяснить у Кленового, что их манит вдаль от цивилизации. Порой на несколько дней, в холод, в жару, в дождь, в снег. Не помыться, не, простите, сходить по нужде с комфортом. И знаете, он не смог полностью ответить на мой вопрос. Привел слова одного из беловороновцев: «Какой это невероятный кайф – ощутить все блага цивилизации, вернувшись к ним». Нет, не такого ответа я ждал. Скорее всего, ответ кроется в тех словах, что сказал мне Андрей Васильевич, когда я ходил с ними на болото: «Это вирус. Туристический вирус, походный. Если ты его подхватил, то уже не излечишься». Наверное, это так. Я ведь по натуре домосед. И все же с завидным упрямством прусь с этими веселыми и интересными ребятами подальше от комфорта навстречу приключениям.

Текст и фото Сергей НЕДОСЕКИН