И вновь мы прогуливаемся по старому, патриархальному Инстербургу. По его Форштадту-Зирштрассе…

…В доме №42, чьим домовладельцем являлся коммерсант Крамер, мы задержимся несколько дольше. Крамер приходился дядей моей матери, а потому я хорошо помню его семью. На пару с супругой они были довольно хорошими бизнесменами. Торговля колониальными товарами у них тесно переплеталась с бойкой торговлей зерном и мукой, для которых в обширном дворе был построен большой склад. Там были и другие хозяйственные постройки, включая конюшни и навесы для телег и фургонов. Главное здание с въездными воротами, в котором имелись съёмные квартиры, было одноэтажным, но имело мансарду. Ежегодно в большой хозпостройке на несколько недель останавливались так называемые «крысоловы». Они приезжали из Богемии, чтобы продавать у нас свою продукцию. Помимо этого «крысоловы» занимались различным ремонтом, но лучше всего у них получалось чинить прохудившиеся кастрюли. У Крамеров была дочь и два сына – Альберт и Оскар. Дочь вышла замуж в весьма юном возрасте и уехала. Альберт был красивым и способным молодым человеком, настоящей гордостью своих родителей. Он и взял на себя торговлю зерном. Вероятнее всего, Альберт и должен был наследовать всю компанию, поскольку его младший брат Оскар проявлял к ней мало интереса и постоянно оставался в тени. Альберт был живчиком и к тому же всё ещё не женатым. Он частенько отправлялся в различные командировки в элегантном охотничьем экипаже, запряжённом двумя великолепными тракенами. Примерно в 1909 году случилось страшное несчастье. По неизвестным причинам лошади понесли и повозка перевернулась. Альберт погиб, разбив голову. Его отец не смог пережить потерю своего дорогого сына и через несколько лет скончался. Дело продолжили фрау Крамер и младший сын Оскар, но у них это плохо выходило. После Первой мировой войны Оскар женился на дочери фермера с хорошим приданым. Казалось, что дела снова пойдут в гору, но затем снова наступил спад, и всё зашло в тупик, так как Оскар не проявлял к семейному делу достаточного рвения. Его супруга больше интересовалась сельским хозяйством, поскольку у неё на попечении всё ещё было несколько гектаров пахотных угодий в районе Нойендорфервег, а их единственная дочь Лидия после школы помогала отцу. Здания всё больше приходили в упадок, так как средств на их ремонт не было.

Теперь переходим к следующему дому - №43, принадлежавшему мяснику Францу Шубату. У четы Шубатов были сын и дочь с большими тёмными глазами. Фрау Шубат вроде как всё ещё жива, и ей уже более 90 лет.

Далее шёл участок №44 садовника Бруно Ханса Лёбелля. Он и его супруга были загадочной и бездетной парой, оторванной от остального мира. Их сад представлял собой дикий экзотический оазис. Их теплицы пребывали в плачевном состоянии, как, впрочем, и сам дом. Примерно до 1914 года у Лёбелля была своя небольшая цветочная лавка на перекрёстке Театр-       штрассе и Фрайхайта (к югу от замка – прим. переводчика). То было небольшое фахверковое здание на высоких деревянных сваях, стоявшее на крутом берегу дренажного рва, протянувшегося от Замкового пруда до реки Ангерапп. Ассортимент этой лавки был крайне скуден. Именно там в 1911 году покончили с собой цветочница и её возлюбленный, работавший напротив в парикмахерской Глиде. Вальтер Гронау, директор Инстербургского музея, однажды написал статью, посвящённую Бруно Хансу Лёбеллю. В частности там говорилось, что Лёбелль был родом из поместья Ленкенигкен. Окончив школу, он освоил профессию садовника и провёл много лет во Франции, Бельгии и Голландии, где занимался профессиональной подготовкой, после чего открыл в Инстербурге собственное дело, женился и… вскоре был покинут своей супругой. С тех пор он вёл жизнь отшельника, погрузившись, наряду с профессиональной деятельностью, в исследования, посвящённые как семейной истории, так и краеведению. Он собирал всё, что казалось ему достойным занять своё место в летописи Инстербурга. Именно благодаря ему сохранились подробные сведения о периоде оккупации города русскими войсками в 1914 году. И хотя его имя так и не упоминалось в поздних публикациях о тех полных событиями днях, он сам не придавал этому значения. Многие из его находок были выставлены в краеведческом музее Инстербурга, и в инвентарном каталоге этого музея можно было часто наткнуться на запись - «Пожертвовано Б.Х.Лёбеллем». Умер он в 1943 году.

В доме Лёбелля примерно до 1910 года находился маленький магазинчик фрау Хоендорф, очень милой пожилой женщины. В этом магазинчике торговали «галантереей на любой вкус». Позднее магазин арендовала семейная пара Герлахов под торговлю мукой, пока не приобрела себе участок №17 в Форштадте. В мансарде жила семья старьёвщиков, которая на ручной тележке занималась скупкой тряпья и перепродажей его оптовикам.

Соседний дом №45 принадлежал Фридриху Кадову. Это было двухэтажное здание с внутренним двором и садом. Помимо квартиры домовладельца, в которой тот проживал с сыном и невесткой, в доме было ещё порядка шести съёмных квартир. Насколько мне известно, семья Кадов жила за счёт доходов с аренды и большого сада. Их двор украшал древний каштан, являвший собой потрясающее зрелище во время своего цветения.

На участке №46 перед самой Первой мировой войной был построен четырёхэтажный дом, принадлежавший фрау Маргарет Хольц. В этом доме, в частности, проживал весьма известный и популярный в городе чиновник Регистрационной палаты, женой которого была сестра фабриканта Густава Дренгвица.

Дом №47 был очередным старым строением. В начале описываемого периода он принадлежал кожевеннику Хейселю. Это был отец кожевенного фабриканта Эрнста Хейселя, скончавшегося в 1937 году. Старый господин Хейсель приобрёл этот участок после того, как передал своё дело сыну. Здесь же жил и мясник Бардек вместе со своей семьёй. После смерти старого Хейселя его участок был продан садоводческому хозяйству.

Следующий четырёхэтажный дом №48, принадлежавший бывшему придворному пекарю Зольдату, был построен на рубеже веков. Кстати, должность «придворного пекаря» являлась исключительно почётным званием, которое было даровано Зольдату как поставщику двора герцога Ангальт-Дессау, когда тот временно поселился в своём замке в Норкиттене (ныне поселок Междуречье). На первом этаже этого дома располагалась мясная лавка, которой владел коммерсант Грамстат. Производственные помещения находились в выходившем во двор флигеле. Это был единственный магазин подобного рода в Форштадте. На нём каждую неделю вывешивался белый флаг с вышитой красной надписью «Сегодня свежая колбаса и суп». После смерти Грамстата его дело перешло к молодой паре Гронертов. Однако молодой хозяин также умер спустя несколько лет. Фрау Гронерт после этого вышла замуж за другого.

Меня наверняка спросят: «А почему у мясников в этом районе был только один магазин?». Дело в том, что прочие мясники с этой улицы в базарные дни разворачивали свои прилавки на Альтер Маркт, а затем в Марктхалле (на Нойер Маркт, ныне площадь Театральная – прим.переводчика).

Однако вернёмся к старому пекарю, а точнее к придворному пекарю Зольдату, которого знали и уважали в этом районе. Он, будучи вдовцом, жил в своём доме с тремя великовозрастными дочерьми, которые никак не облегчали ему жизнь. После его смерти состоялись пышные похороны, во время которых Эрнст Хейсель, владелец известной фабрики на Шприценштрассе, раздавал детям сладкие пироги.

Соседний с ним дом №49, принадлежавший коммерсанту Густаву Деркорну, являл собой двухэтажное главное здание с въездными воротами и несколькими дворовыми пристройками. Деловая деятельность Деркорна была довольно обширной: магазин колониальных товаров, трактир и постоялый двор. В главном здании, кроме квартиры домовладельца, было и несколько съёмных. В них, помимо прочих, жил Вильгельм Борке, брат плотника Германа Борке и одновременно глава их предприятия. Супруга и обе дочери Деркорна всегда выглядели очень нарядно. Одна из дочерей стала учителем, а другая медсестрой.

И вот мы подошли к самому солидному жилому зданию Форштадта – дому №50, чьим владельцем был ректор Кох. Здание с плоской крышей было облицовано красным клинкерным кирпичом. Его построили в 1890 году в стиле классицизма с деревянной верандой со стороны двора. Поскольку справа от него находился сад школы для мальчиков, то с этой стороны у него также имелись окна, и поэтому в любое время дня в него проникал солнечный свет. Его первый этаж возвышался над высоким цоколем. Имелся также закрытый проход с огромной двустворчатой дверью во двор. В самом дворе было ещё одно здание с просторной квартирой и подсобными помещениями. Доступ в апартаменты осуществлялся по пристроенной каменной лестнице. Насколько мне известно, в главном здании имелось восемь больших квартир. Помимо квартиры самого Коха здесь также были и съёмные квартиры, которые арендовали профессор Ульмер, адвокат Макс Зир, семья Лоттермозеров, семья Леттау и семья Далладасов. Семейство Шульцев проживало во флигеле.

В связи с этим я не премину упомянуть один небольшой эпизод. Он случился во время русской оккупации Инстербурга в 1914 году. Во время обеденного перерыва я отправился в дом своих родителей. Когда я поравнялся с домом Коха, ко мне подошла группа гражданских арестантов, главным образом несовершеннолетних, в сопровождении казаков. Кто-то из их группы крикнул в мою сторону: «Ты не с нами?». Казаки, судя по всему, не поняли крика, но тут же с интересом посмотрели на меня. Осознав грозящую мне опасность, я тут же юркнул в ворота дома, пробежал через двор в сад, и окольными путями добрался до родительского дома.

Ректор Кох был очень строгим педагогом, которого хоть и боялись, но всё же крепко уважали.

Участок №51/52 занимала школа (позднее получившая имя Людвига-Яна - прим.переводчика). Сразу за ней улицу перерезала Уланенштрассе. Здания за ней уже были без садов, поскольку их внутренние дворы граничили с территорией тюрьмы участкового суда.

Первым здесь стоял дом пекаря Вейсса (№53) с въездными воротами и узким двором, в котором располагалась пекарня и подсобные помещения. В пекарне Вейсса, кстати, пекли очень вкусный хлеб. Школьники покупали там булочки и пирожные, среди которых самыми любимыми у них были так называемые «Прыщавые». У Вейссов было два сына и две дочери. Старший из сыновей, Артур, работал бухгалтером, тогда как младший освоил семейный бизнес, который впоследствии и унаследовал. Старшая дочь вышла замуж, а младшая так и осталась одинокой.

В следующем доме №54 находилась другая пекарня. Это была пекарня Эмера. У него тоже была замечательная выпечка. Эмер был весёлым человеком и к тому же довольно богатым. О нём рассказывали забавную историю. В качестве члена или даже председателя гильдии пекарей он как-то посещал конференцию в Берлине и остановился там в одном из лучших отелей. Некоторые из его друзей решили одурачить его и договорились с менеджером отеля, что на следующее утро, когда Эмер выйдет на завтрак, его поприветствует молодой негр-посыльный со словами: «Доброго утра, господин Эмер!». Так и случилось. Засим Эмер самодовольно ухмыльнулся сопровождавшим его коллегам и сказал: «Вот видите, меня тут даже чёрные знают!». Эмер умер примерно в 1911 году, после чего его пекарня перешла в собственность пекарю Нитшу, поскольку старший сын Эмера занялся другим делом. С его уходом Форштадт лишился ещё одного очаровательного оригинала. К этому зданию примыкал ещё один небольшой дом, принадлежавший Эмеру, в котором находилась квартира и парикмахерская Тилера.

Я уже упоминал, что в праздничные дни домохозяйки передавали пекарям свою выпечку для запекания. То же самое происходило и с мясными изделиями – ветчиной, гусями, утками и так далее. Дело в том, что у большинства домохозяек в те времена не было собственных печей для готовки. Когда к обеду они забирали из пекарен готовую продукцию, аромат на улице стоял просто сногсшибательный.

На перекрёстке Форштадта и Герихтштрассе (улица Дачная) возвышалось здание участкового суда с многочисленными департаментами и офисами, расположившимися на трёх его этажах (оно уже носило адрес Герихтштрассе, №1). Всем своим видом оно подчёркивало важность Форштадта и всего этого района города.

Окончание следует...

Автор Отто Хаген, 1977

Перевод Евгений А. Стюарт, 2020